Май 12th, 2015 
Александр Варламов 
Если бы Данте ограничился «Новой жизнью», наиболее значительным произведением флорентийского периода, мы бы уже почитали его как знаменитого итальянского поэта. Но именно изгнание, несправедливое, мучительное, страшное: «сожжение в случае неповиновения», заставило его совершить невозможное — стать тем, кем он стал, и доказать Флоренции, что она потеряла лучшего своего гражданина, а всему миру дать «верную дорогу». Флоренция отправила Данте в путешествие сначала по Италии, а затем по Вселенной.
Само чтение «Божественной Комедии», столь мучительное и неблагодарное вначале, требует и сотворчества, и духовного опыта. С трепетом слышу от студентов: ««Ад» прочитал. Понравилось: близко, понятно. «Чистилище» труднее, «Рай» — совсем не воспринимается». Даже Р. Вагнер «Рай» не понял и посоветовал своему другу и родственнику Ф. Листу ограничиться в «Данте-симфонии» «Адом» и «Чистилищем». Впрочем, напрасно не понял, ведь «Рай» — торжество музыки!
«Божественная Комедия» — невероятный, волшебный текст. Кажется, что поэт не просто писал стихи, а колдовал или действовал как средневековый алхимик. Недаром О. Мандельштам постоянно повторял про «химию оркестра», «химию стиха» в работе «Разговор о Данте». Он же предостерегал от школярской риторики в понимании чуда «Божественной Комедии» и призвал к «изучению соподчинённости порыва и текста».
«Комедия» — синтез жанров: это видение, поэма, гимн Беатриче, энциклопедия, исповедь, утешение, можно отметить черты рыцарского романа о Граале, паломничество, одиссея. В жанровом пределе Комедия доходит до парадоксальности, поскольку в ней просматривается и житие. Ведь Данте в конце созерцает Бога в высшей сфере Рая. Это уникальный случай создания жития о себе самом.
В «Божественной Комедии» представлено средневековое естествознание: «Ад» рассказывает о внутреннем строении Земли, «Чистилище» рассматривает человека с точки зрения проблем истории, биологии, психологии, «Рай» показывает соотношение астрономии, метафизики и богословия[1].
«Божественная Комедия» сочетает черты эпоса лирики и драмы. Она не компенсирует отсутствие эпоса у итальянцев в средние века, поскольку обращается ко всему человечеству, «указывая путь к спасению», но косвенно способствует уникальному решению этой проблемы в будущем Возрождении: Кто мы? – Мы потомки древних римлян. Комедия пробуждает у итальянцев величайшее культурное самосознание. И всё-таки, Комедия создавалась не как трактат о мироздании, а в момент величайшего кризиса в судьбе поэта, несправедливо изгнанного из Флоренции, скитающегося, потерявшего дом и семью. В такие моменты человек задаёт два вопроса: «За что всё это мне?» и «Почему всё так устроено?». На эти вопросы поэт и отвечает в «Божественной Комедии». Его личная судьба раскрывается в путешествии по Вселенной, и согласуется с жизнью других людей и с законами мироздания. Русские поэты серебряного века ощущали свою причастность к судьбе Данте. Можно вспомнить ахматовскую музу «диктовавшую Данту страницы «Ада»».
«Комедия» поражает стройностью, соразмерностью и совершенством структуры. «Произведение, гениальное уже по замыслу» (Пушкин), построено так, что при каждом стремлении вникнуть в смысл, проанализировать тот или иной образ, открываются целые цепочки алгоритмов и художественных кодов. Мандельштам также утверждает, что «Комедию» должны изучать учёные. Сегодня становится понятным, что кроме историков, философов, литературоведов, лингвистов, культурологов «Божественная комедия» может быть интересна антропологам, математикам, минералогам и т.д.
Композиция произведения соотносится с образом автора-героя. Данте раскрывает свою сущность по образцу св. Августина в «Исповеди», как человека, предстоящего перед Творцом, использует опыт Боэция в «Утешении философией», когда герой осмысляет личную судьбу, используя гуманитарные науки, при этом Данте сопереживает миру как поэт-пророк. Так как совершенствование героя включает пространственное измерение, оно метафизически схематично. По словам Мандельштама, «средневековье не помещалось в системе Птолемея – оно прикрывалось ею»[2]. «Божественная Комедия», синтез идей Средневековья, с трудом втиснута в птолемеевское пространство.По словам М.Л. Андреева, «Космос в «Божественной Комедии» это не только мир природы, зловещий в «Аде», просветлённый в «Рае», но и мир этики. Мир, в котором физические законы находятся на службе у этических»[3].
Очень точно и ёмко определяет форму Комедии образ храма. И дело не только в том, что «содержание поэмы относится к её форме как храм – к совершающейся в ней службе» (Доброхотов), а в том, что Вселенная приобретает форму храма. Огромное подземелье соотносится с криптой (Ад), стены представлены в виде горы Чистилища, а подъём в гору во многих культурах соотносится с духовным опытом и совершенствованием («Восхождение на Фудзияму»). Купол храма обычно символизирует небеса. В пользу идеи текста-храма говорит и числовой код Комедии – каждый храм должен сначала иметь математический расчет. Принцип золотого сечения, лежащий в основе формы «Божественной Комедии», также создаёт пространственную структуру.
Композиция произведения имеет несколько уровней. Во-первых, пространство и время. Во-вторых, числовой уровень. В-третьих, аллегорический, с ним связан и план вставных сюжетов. В-четвёртых, символический. Пятым уровнем композиции мы бы назвали метафору, как способ превращения материала всевозможных гуманитарных наук в поэзию. «Поэзии Данте известны все энергии современной науки. Единство света, звука и материи составляет её внутреннюю природу»[4]
В 14233 стихах «Божественной Комедии», «сдержанной и смиренной» по стилю даётся пространство Вселенной с северным полушарием земли с воронкой Ада, образовавшегося в результате падения Люцифера, и южным полушарием воды с горой Чистилища, симметрично вытесненной Адом. Земля окружена воздухом и сферой огня. Т.о. представлены все стихии античного мира. Симметричная противоположность Ада и Чистилища напоминает об эпическом дуалистичном пространстве, когда герои помещаются на возвышенности (например, дворец Хеорот в «Беовульфе»), а чудовища приходят из нижнего мира. Это пространство оживляется и одухотворяется этикой. «Мировая гармония предполагает, что у каждого существа собственный тип стремлений. У высших творений это разум и любовь. У низших – тяготение или инстинкт…. Естественная область бытия души – Эмпирей, занебесное непространственное царство»[5]. Таким образом, мы можем говорить о физическом пространстве: подземный мир, гора, живой мир; о метафизическом пространстве: противоположность Ада и Рая во Вселенной; и о пространстве текста, образующего храм.
Временное измерение Комедии тоже имеет несколько систем отсчёта. Во-первых, точная дата – Пасха 1300 года, при том, что начинается путешествие с восхождения на холм в страстную пятницу. Во-вторых, история Флоренции, Италии, Рима, с актуализированной политической ситуацией и встроенная в Священную Историю.
Если пространство формируется этикой, то время – шагом Данте по Вселенной. Его шаги – метр, определяющий звучание терцин. Гармоническая связь звука и зрительного образа в пределе своём определяет время и пространство Комедии. Поскольку, пространство – зримо, а время отсчитывается биением сердца и шагом героя. С шагом соотносится и важный символический образ лестницы в Комедии, с биением сердца, гонящего кровь – волна. Лестница напоминает не только об уступах Ада и Чистилища. Самой страшной лестницей является «мохнатая лестница» — шерсть Люцифера, по которой Данте и Вергилий выходят из Ада. Самой прекрасной – уходящая вдаль лестница уровней Райской Розы, в которой Данте мог видеть только самые близкие к нему фигуры. Образ волны (onda, acqua) изменяется в Комедии. В первой части это мутная вода, влекущая души. Этот образ в частности связан с четырьмя реками адского мира: Ахероном, Стиксом, Флегетоном, и Летой, начинающейся в Чистилище. Они сливаются в середине Земли в ледяное озеро Коцит. Главная характеристика волны вначале, начиная с 24 строки первой песни Ада – si volge a l’acqua perigliosa e guata (Глядит назад, где волны бьют, страша,) — тёмная, грязная мутная вода, с силой увлекающая в глубины Ада, — соотносится с внутренним состоянием героя, находящегося в паническом, смятённом состоянии. В Чистилище вода постепенно приобретает чистоту и зеркальность, а в Рае воды, как таковой нет, но свет – основная субстанция третьей кантики – распространяется «подобно волне»[6]. Образ волны соотносится с движением героя по спирали, поскольку спираль и есть волна, и с луком в третьей кантике[7]. Круг – совершенная форма, которая геометрически выражает смысл Комедии, так же связан с образом волны и лука. Бог предстаёт в Комедии в виде трёх кругов, а «понимание в поэме выступает как нахождение центра в круге, попадания в цель».[8] Условным объединением двух образов — волны и лестницы – является колесо, которому можно «дать ровных ход» (sì come rota ch’igualmente è mossa). Колесо заменяет шаг и постоянно в движении как волна.
Числовой уровень определяет смысл поэмы на уровне математики. Он описан в каждом популярном издании про Данте и явно таит в себе множество чудесных тайн. Метрические единицы – тройка (Троица), девятка (Благодать, число Беатриче), десять (Божественная полнота), число семь, напоминающее о библейских символах (семь смертных грехов, семь церквей Семь даров Святого Духа), и многочисленные сюжетные числовые фокусы: Вергилий говорит о своём рождении в семидесятом стихе, а родился он в 70 г. до н.э.. Прожил пятьдесят один год и речь его занимает пятьдесят одну строчку. Особенно богата числовой символикой тридцатая песнь Чистилища – кульминация поэмы по принципу золотого сечения, её смысловой центр. Золотое сечение тоже связано с пространственной образностью – по этому принципу построены кристаллы – самое совершенное создание мира неорганической природы.
Аллегорический принцип проходит через всю ткань поэмы. Аллегория для Комедии – путь к метафоре. Аллегория – однозначная подмена слова, например, Минотавр – «позор критян» («Ад» Песнь 12. 12-13). Флегетон – «поток кровавый» («Ад» Песнь 12. 47). Библейских персонажей, участвующих в процессии Земного Рая можно отметить как аллегорические фигуры и символические. Они абсолютно соответствуют своей роли в Священном Писании.
Символы в «Божественной Комедии» имеют выраженную многозначность. Это три зверя, которых Данте встречает, пытаясь подняться на холм: рысь (в русском переводе М. Лозинского) (Lonza – ягуар в подлиннике). Для Данте важна яркая пёстрая шкура – символ прельщения земных радостей[9], лев – символ насилия, волчица – Алчность.
К символическим фигурам можно отнести трёх основных проводников Комедии – Виргилия, Беатриче и св. Бернарда, объясняющего Данте смысл Св. Троицы. И трёх дополнительных проводников, появляющихся в Чистилище: Стация, св. Лючию, приснившуюся Данте в образе орла, Мательду, встретившую Данте на лугу Земного Рая.
Метафорический уровень наиболее поразительный, он не только выражает художественное мастерство великого поэта, но и помогает преобразовать философский буквальный точный смысл поэмы, объединить его с богословским символическим уровнем и придать единство и совершенство многозначной структуре Комедии. Метафоры иногда имеют своим источником Библию (например, Люцифер – «червь» Пс. 21, 7)[10] или они образованы из понятий средневековых философов: Псевдо-Дионисия Ареопагита, Св. Августина, Св Альберта Великого и т.д. У св. Августина, возможно Данте берёт принцип преобразования аллегории в метафору: «Энигматический герменевтический метод Августина, объединяющий антитетические смыслы в единой комплексной метафоре».[11] Мы помним, что у Данте постоянно наблюдается стремление объединить двух антиподов, поставив их рядом. Это и Платон – Демокрит в Лимбе, и Бонавентура и Иоахим Флорский на небе Солнца. Конечно, чрезвычайно интересны метафоры пришедшие из литературных произведений Вергилия, Овидия. Но единство и цепь метафор, тем не менее, позволяет Т.С. Элиоту заявить: «вся поэма Данте – огромная метафора, и в её стихах отдельным метафорам места нет».[12] Видимо, Данте тоже это понимал, поскольку все его метафоры тесно связаны и тяготеют к единому смыслу.
Особенно поразительно плод невероятных усилий, преобразованный в светлое сияние предстаёт в последней песне Рая. Герой уже не смятённый, испуганный, потерявшийся, беспомощный, человек, а трепещущий и внимающий, сосредоточенный в молитве и благоговении интеллектуал Средневековья, стремящийся «постичь, как сочетаны были» три круга. Данте последовательно показывающий в Раю собственное изменение и всё большее сияние и красоту Беатриче, способен открыть свой разум для грянувшего «смысла с высот». Зрительные и слуховые образы объединяются в символе «звучащего света», творящего гармонию Вселенной. Любовь – объединяющая сила, закон мироздания «движет солнце и светила».
Фейгина Е.В.
[1] См. Доброхотов А.Л. Данте Алигьери. М., 1990. С. 86
[2] Мандельштам О.Э Разговор о Данте. М., 1987. С. 132
[3] Андреев М.Л. Данте//История литературы Италии. М., 2000. С. 354
[4] Мандельштам О.Э. Указ соч с. 112.
[5] Доброхотов А.Л. Данте. М., 1990. С. 136
[6] Андрушко В.А. Зрение и свет в поэзии Данте//Дантовские чтения 1987. М., 1989. С. 94
[7] Там же. С. 106
[8] Там же. С. 106
[9] Доброхотов А.Л. Указ соч С. 94
[10] Андрушко С. 112
[11] Там же С. 96
[12] Элиот Т.С. Данте//Элиот Т.С. Избранное. Религия. Культура. Литература. М., 2004. С. 304
